Не думаmь о mом, чmо мне не нравиmся, я yмею в совершенсmве. (с)
невероятный фф невероятного автора!12.06.2014 в 17:45
Пишет ALLAND:"МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ"
Объяснительная от автора
читать дальшеПозавчера на работе в обеденный перерыв сбегала до столовки, покушала, решила что-нибудь почитать в оставшиеся полчаса на фестах… Ну и почитала на Дженсен-топ 2.0 (который полностью мимо меня просвистел) список невыполненных заявок. Чего меня понесло его смотреть?.. Вообщем, начала с конца, раз-два, расчет окончен. На второй заявке снизу. История сложилась сразу, буквально за пять минут. Я «увидела», и не написать стало просто невозможным. Два вечера излагала))) Прошу прощения за ошибки и неважную авторскую вычитку… действительно – писалось между делом и для разрядки грузейро реала. А если доставит удовольствие кому-то… автор, конечно, будет счастлив.
Название: "Млечный Путь"
Автор: ALLAND
Пейринг: J2-АU, Дженсен/Джаред
Размер, жанр: ~ 3 500 слов, мини
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: лактация и пара плохих слов.
Текст написан поворованной заявке феста Дженсен-топ 2.0 –
«5.97. У Джеев недавно родился ребенок. Джаред кормит его грудью, отчего грудь у него вечно мокрая и припухлая, и при близком контакте он этого стесняется, поэтому занимается сексом с мужем в майке или рубашке, т.е. в одежде, закрывающей верхнюю часть тела. Дженсену это надоедает, и он делает всё возможное, чтобы доказать отцу их ребенка, что эта временная особенность его ничуть не смущает, а наоборот».
Посвящение:
Надеюсь, что заказчик не обидится, если этот текст я посвящу прекрасному и очень близкому мне человеку. В честь выпускного бала. Тебе, **Натали**!
Скачать "Млечный Путь" единым файлом yadi.sk/d/A9wuofBlTBhDx
Читать "Млечный Путь"МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ
В теплом свете ночника плыли пластмассовые звёзды и смеющиеся полумесяцы. Их догоняли фигурки зверей и силуэты птиц. Волшебная карусель, издающая мелодичные, завораживающие звуки... Огромный сказочный мир, который с упоением изучал их новорожденный сын.
Их с Джаредом сын.
Боже!..
Прошло уже почти два месяца, а для Дженсена это по-прежнему звучит непривычно – «сын».
Маленький малыш, которого подарил Джаред. Выносил. Произвел на свет. И сейчас – с ума сойти! – вскармливает грудью.
Сидевший на краешке кровати Джаред словно услышал мысли супруга и повел широкими плечами. Он сидел спиной, чуть сгорбившись, заслоняя младенца всем телом, хотя никакой опасности, разумеется, не было и быть не могло. Они находились дома. Где-то далеко-далеко шумели большие автострады, грохотал металл, слышались нервные гудки машин, а здесь всё было размеренно и спокойно – неяркий свет, сытое покряхтывание младенца и глубокие вздохи Джареда, похожие на бесконечную молитву о их семейном благополучии.
- Он насытился?
- Угм... Мы закончили…
Джаред едва вскидывает голову, чтобы шепнуть слова через плечо. Потом осторожно перекладывает малыша на другую, свободную руку – затылочек мгновенно оказывается в раскрытой чаше большой ладони, а тело идеально размещается на предплечье до самого локтя. Пятки сына упираются в сгиб. Руки у Джареда крепкие, сильные, надежные… Не подведут, не уронят…
Джаред осторожно поднимается, делает пару шагов до колыбели, наклоняется над ней, словно собирается нырнуть, но в последний момент передумывает, а оставшись на берегу, неотрывно смотрит вслед сыну, уплывающему в море сновидений.
- Джаред…
Дженсену хочется, чтобы на него посмотрели. Вот таким же ласкающим, тихим взглядом. Но муж не спешит, будто не слышит. Вместо этого коротким, привычным движением заправляет за ухо прядь длинных волос и продолжает всматриваться в маленькое, сморщенное младенческое личико, потом проминает длинными чуткими пальцами простыни, чтобы не было складок – кожа малыша нежная, как цветочные лепестки, и папочка холит-лелеет своё сокровище, пытаясь превратить мир вокруг него в пуховое облако.
- Джа-ред…
- Тшшшь… он засыпает… нужно только качнуть пару раз…
Дженсен бесшумно вскакивает с большой супружеской постели и подходит к колыбели. Он больше не может оставаться в стороне. Несколько шагов – огромное расстояние, несколько минут – целая одинокая, нескончаемая вечность…
- Тихо, Дженс…
- Ага…
Он уже прижимается к спине Джареда, горячо шепчет куда-то в подмышку и вдавливается бедрами.
Джаред высокий. Дженсену всегда нравилось, что он высокий, просто крышу сносило. Совершенное, идеальное тело, которое хочется бесконечно держать в объятиях. И Дженсен еще крепче притискивается грудью к спине, просовывает руки вперед, надавливая мужу на бока, вместе с ним хватаясь за высокую стенку детской кровати, состоящей из тонких палочек и невесомых кружавчиков. Джаред оказывается в тесном плену, зажатый между колыбелькой и горячим телом Дженсена. Рука - справа, рука – слева, а сзади… о-о-ох… сзади Джаред начинает чувствовать совершенно недвусмысленную твёрдость намерений мужа.
- Джа-ред… - дыхание мокро нагревает ткань домашнего халата где-то в районе лопатки. – Давай попробуем укачать нашего малыша вместе…
Дженсен подается вперед, толкается бедрами. Кроватка клонится, и Джаред сильнее сжимает пальцы на перильцах. Их руки почти рядом. Джареду хочется накрыть ладонь мужа своею, с силой сжать, задавая ритм всему – раскачиванию колыбели, трению члена о расселину, своим мечтам и воспоминаниям.
- Я знаю, о чем ты думаешь, Джаред…
- Нетрудно догадаться, особенно, когда тебя трахают, хоть и сквозь одежду…
- Так сними её…
- Я устал… целый день с ребенком, - Джаред разворачивается в плотном кольце рук. Халат сбивается, обнажая смуглую ключицу, ворот распахивается почти до пупка. И Дженсен стонет от вожделения, откидывает голову назад так далеко, словно хочет увидеть что-то за своей спиной, а потом утыкается носом в ложбинку между шеей и плечом, скользит губами вниз, застывает в самом центре широкой груди мужа, где слышнее всего удары сердца — частые и сильные. Тело Джареда блестит от пота, выступившего совсем не от усталости. Дженсен пытается носом отодвинуть ткань и пробраться к острому, темному соску. Но Джаред вздрагивает всем телом и уворачивается.
Всегда одно и то же!.. Дженсен может ласкать везде, только грудь должна оставаться в полной неприкосновенности. Сначала муж говорил, что ему больно. Так оно, наверняка, и было. До тех пор, пока основательно не пришло молоко, у Джареда то и дело поднималась температура, соски набухали, становились сухими, трескались, а из маленьких ранок почти безостановочно сочилась прозрачная жидкость пополам с кровью... Чтобы облегчить страдания, Дженсен готов был вылизывать грудь мужа с утра до вечера, только бы позволил — распластать влажный горячий язык по упругим мышцам, медленно скользить до самой подмышечной впадины, втягивать в себя резкий и такой родной запах…
Но Джаред не давался.
У него, красивого, молодого мужчины, появился пунктик о собственной неполноценности. Поначалу он попросту забивался в ванную, наглухо запирался там и наверняка пристально рассматривал себя в зеркале, а потом облачался в три футболки, чтобы Дженсен не заметил, насколько увеличились его грудные мышцы. Упаковка по типу «капустного кочана» не срабатывала. Оборона рухнула почти сразу: малыша нужно было постоянно кормить, а заголяться от пупка до шеи, придерживая футболку подбородком, было крайне неудобно. К тому же, в таком положении грудь представала во всей своей неприкрытой красе – блестящая от размазанных тканью капелек молозива, с возбужденными от постоянной стимуляции, острыми сосками… выпирающая, манящая, желанная… У Дженсена, как у младенца, срабатывал глотательный рефлекс…
И Джаред тут же перешел на длинные, в пол, халаты…
Дженсен взвыл.
Стало совсем хреново.
И без того стройный и высокий, сейчас - задрапированный в складчатую материю, узко перетянутый в талии поясом - Джаред представлялся мужу верхом совершенства. К тому же… грудь! Дженсен видел ее в декольтированном халате так ясно… ту самую впадинку между прокаченными мышцами… ну не то, чтобы видел – скорее дорисовывал по воспоминаниям… Потому что как только наступало время кормления, Джаред бросал неизменное: «Отвернись!..» И зыркал глазами, контролировал, чтобы муж ни в коем случае не увидел лишнего.
Дженсен ныл, Джаред не уступал, чеканя слова: «Я хочу остаться у тебя в памяти желанным мужчиной, а не наседкой-кормилицей… сын скоро вырастет, всё придет в норму».
По правде сказать, для Дженсена нормой было то, что происходило сейчас. Мягкий, домашний Джаред нравился ему так сильно, что для этого просто не находилось слов!
- Джа-ред… ты так одуряюще пахнешь… нежно и сладко… просто голова кругом идет… дурак дураком становлюсь…
Дженсен чувствует, что где-то наверху Джаред растягивает губы в улыбке, а потом утыкается острым подбородком в светлую, колючую макушку.
- Это всё из-за него – ребенка… Родители ведь с появлением новорожденных тоже становятся глупыми младенцами, только гигантскими… Мы не можем думать ни о чем, кроме своих детей. Ни о совещаниях, ни о получении прибыли, ни о танцах у шеста на высоченных каблуках… Только о сыне.
- У тебя неплохо получалось – танцы… - Дженсен внезапно отрывает руки от колыбели и кладет ладони на поджарые ягодицы мужа. – Ты так непристойно вилял задницей, я сразу загляделся… Забыл куда шел и как меня звать…
- Никуда ты не шел… сидел в углу, пил что-то и буравил меня глазами.
- Я аплодировал!..
- Сжимал яйца, чтобы не кончить в штаны!..
- Видел бы ты себя со стороны!.. Тоже бы кончил… причем – многократно…
Дженсен сгребает в горсть халат и вздергивает полы вверх, добираясь до горячей обнаженной кожи. От перепада температуры маленькие волоски приподнимаются, Джареду щекотно, смешно и неловко. Он упирается руками в плечи Дженсена, пытаясь оттолкнуть. Но сделать это, конечно, не удается. На свете не существует силы, способной оторвать Дженсена от Джареда.
- Малыш, ты сиял, как настоящая звезда, заслоняя прочих… Представь: темный, прокуренный зал, где полно мужчин…
- Очень романтично!..
- Но это же присказка! В этой части рассказа нужно создать декорации для появления героев… И чем малопривлекательнее будет обстановочка, тем более выгодно потом оттенит главных действующих лиц…
- Умник…
- К тому же, привлекательный!..
- И самовлюбленный!
- Сначала и ты называл меня милашкой!
- Не было этого!
- Если б я не любил немного приврать, то никогда бы тебя не добился!
- Что правда - то правда!
- Видишь! Я очень честный! Всегда мне верь!
Дженсен увлекает мужа на себя, прижимается бедрами, словно ведет в медленном танце.
- Болтун!..
- А хочешь, я расскажу тебе сказку на ночь?.. Ты же говорил, что у меня неплохо получается…
- Расскажи… отвлекусь хоть немного… действительно устал, глаза слипаются…
- Давным-давно один прекрасный светловолосый принц…
- Всего-то год назад…
- Эй!.. Не перебивай!.. Это моя сказка!.. Я её рассказываю!..
Джаред хмыкает и устало кладет голову на широкое плечо «принца».
- Продолжай…
- Итак, молодой прекрасный юноша приехал в незнакомый город по делам семьи...
- А также, чтобы попутно гульнуть на свободе, подальше от родительского надзора…
- Ты обещал молчать!..
- Ок… я уточняю…
- В сказках так не делается! Нужно сразу верить тому, что говорят, а не пытаться вывести рассказчика на чистую воду!..
- Учту…
- Поздно! Этот болтливый язык ждет наказание!
Дженсен поворачивает голову и осторожно отводит с лица Джареда длинные пряди, наклоняется целовать, ловит теплое, глубокое дыхание.
Целовать Джареда приятно – в шею, щеку, потихонечку добираясь до губ… Джаред уже ждет, приоткрывает, проводит языком по изнанке. И Дженсен ныряет в мягкое и влажное, чуть задевая зубы. Руки сами собою поднимают халат всё выше и выше, внизу полы широко расходятся, и Дженсен чувствует, как сквозь ткань легких домашних штанов начинает основательно припекать: член мужа наконец вырвался на свободу, и, в отличие от хозяина, настроен вполне работоспособно. Дженсен углубляет поцелуй, быстро и коротко дразнит языком, отстраняется, прикусывает губы, шепчет:
- Хочу тебя…
- Тогда ты не сможешь говорить, а я хочу слушать, моя зеленоглазая Шахерезада…
- В первый раз встречаю слушателей, которые бы так сладко мучили рассказчиков…
- Не отвлекайся…
Дженсен щекотно выдыхает смех ему в ухо, надавливает на затылок, пытаясь вновь уложить голову на плечо, старается сосредоточиться.
- О, это было… так… что я…
- Никогда этого не забудешь…
- Да… Темный зал, отблески света играют в бокале… сцена пуста… раздается негромкая музыка… Она поразила меня. Понимаешь, до этого были какие-то бешеные ритмы, кто-то вульгарно дергался, пытаясь синхронить, и вдруг – блаженная тишина… мелодия… серебряный фонарь… манящая, бегущая по воде лунная дорожка, а из нее почти выныривает потрясающей красоты парень… длинноволосый, как русалка…
- … и в нелепом костюме…
- Он был прекрасен, как и ты! Я всё помню до мельчайших подробностей – от ковбойской шляпы до солнечного диска на ремне вместо пряжки… Широкая рубашка, узкие шорты, обтягивающие задницу… ммм… Всё серебряное, переливается… А потом ты начинаешь танцевать… Все замолкают… А у меня падает бокал из рук – вдребезги… Поэтому ты меня и заметил!..
- Я разбил твоё вино…
- Ты разбил мне сердце… а потом хотел исчезнуть, убежать по серебряному млечному пути из бутафорских блесток…
- Мне почти удалось!..
- Почти не считается, когда в дело вступают такие настойчивые парни, как я…
- О!.. Дженс!..
- Я подрался с охраной у коридора, ведущего в ваши гримерки… Они даже прониклись ко мне уважением, такому одинокому и дерзкому! Поэтому и выкинули у самого черного хода! А тут… вышел ты… Я бы никогда тебя не узнал, если б не рост… Какая-то невзрачная спортивка, капюшон… Но ты такой охрененно высокий, Джаред… Тебя ни с кем не спутаешь! Обожаю каждый твой дюйм!..
- Особенно дюймы ниже пояса…
- Чувство юмора тоже люблю, как и упрямый характер!
- Здесь мы та-а-ак похожи!..
- А ты в тот вечер был не похож ни на кого другого…
- Имей снисхождение! Это было мое первое выступление в подобных местах! Я пахал у балетного станка и слушал фортепьянные концерты, пока нечем стало платить за квартиру… Пришлось, знаешь ли, поступиться принципами, на улице жить не очень комфортно, даже для тех, кто мало ест и много работает, почти не бывая дома… Вот и секрет всей непохожести: просто я не знал, как и что нужно делать…
- Мой милый девственник… Ты не только в танцах был невинен…
- Дженс! П-ф-ф… Ненавижу тебя!.. Я жил в закрытой школе для художественно одаренных детей – тюрьме для богатых! – после окончания пахал с утра до вечера в репетиционных залах, уставал, как тысяча чертей, и ты еще винишь меня за отсутствие личной жизни?!
Дженсен опять крепко берет его за ягодицы и резко растягивает их в стороны. Анус напрягается, по промежности простреливает до самых яиц - и Джаред охает, оседая в руках мужа…
- Когда ты сказал, что я буду первым… О! О-о-о!.. Я чуть с ума не сошел!..
- Наверное, поэтому и предложил мне законный брак…
- И честно ждал первой брачной ночи…
- Регулярно залезая мне в штаны…
- Хотел убедиться, что не ошибся в выборе… а также - всё ли на месте…
- Спешу сообщить, что для кардинальной смены анатомического строения нужны миллионы лет эволюционного развития…
- Помнишь про сказки? Не мешай ученым врать…
- …умник…
- Как назывался твой номер… ну в тот вечер, когда мы познакомились?
- «Млечный путь»… Случайно услышал где-то фразу и запомнил… Переводится как «молочная дорога» или «молочный круг»… А вообще это… ну… такая белесая полоса, опоясывающая всё-всё небо… Она состоит из множества звёзд, их очень-очень много, Дженсен, глаз просто не различает, они сливаются, как бутафорские блестки в моем шоу… М-м-м… Перезвон звёзд, музыка галактики… Романтика…
- Хочу тебя… хочу…
Лицо Джареда напротив, он губами стирает испарину со лба мужа.
- Я тоже тебя хочу… просто я немного… другой сейчас… у нас появился ребенок, мне приходится кормить его молоком, а не искусственными смесями… Говорят, они не слишком-то полезны… Но моё тело… оно меняется… И это тоже мой выбор, мой путь…
- Ты идешь по нему не один, Джаред… Ведь я тоже смотрю на тебя совсем не теми глазами, что при первой встрече… с каждым днем ты кажешься мне всё красивее и красивее…
- Добрый сказочник!
Дженсен отстраняется, словно от обиды, убирает руки с задницы мужа, и полы халата падают вниз, словно занавес.
Джаред смотрит встревожено: игры закончились, он всё-таки сумел пробить горячую болевую точку. Сейчас Дженсен сделает шаг назад, уронит себя на кровать, подтянет ноги и крутанется, отворачиваясь. Безмолвно скажет всем телом: «Не хочешь – не надо!.. Было бы предложено… Возомнил себя сказочным сокровищем».
Но Дженсен отстраняется только для того, чтобы крепко взяться обеими руками за узел пояса. Джаред и охнуть не успел, как муж вытянул пояс из шлеек и, обмотав вокруг своих кулачищ, словно аркан накинул на шею строптивого супруга:
- Мой…
Дженсен больше не шутит, целует больно и глубоко, основательно вылизывая рот, трахая языком.
Джаред чувствует, что чуть ниже груди что-то происходит и не сразу понимает, что Дженсен петлей уложил широкий халатный пояс прямо ему на соски – справа и слева. Надавливает, тянет - плотная ткань проминает тело, и Джаред стонет прямо в рот мужу, трется стояком о стояк.
- Умру сейчас… больно… хорошо… хочу…
Распахнутый от шеи до пола длинный халат по-прежнему прикрывает упрямые соски, и Дженсен пробует завести свои руки за спину мужа, чтобы создать максимальное давление, выгнуть, заставить просить по-настоящему.
- Дженс…
- М-м-м… знаешь, какой ты, Джаред?..
- Не надо…
- Лицо полыхает… кожа блестит от пота… А когда я надавливаю поясом на твою грудь…
- Молчи…
- Когда я надавливаю на твою грудь, полную молока… оно брызгает – там, под одеждой… и на халате проступают темные пятна… как звезды… ткань пропитывается постепенно… всё больше и больше… но я могу видеть лишь это… представлять твои соски… желать подразнить их кончиком языка, вобрать в себя… вылизать… подуть… чтобы стали ещё острее и желаннее…
- Дженс-Дженс-Дженс… остановись…
Дженсен не реагирует, собирает концы пояса за спиной у Джареда в одном кулаке, освобождая правую руку.
- Можно ласкать подушечками пальцев… их… твои упрямые соски… острые, влажные, блестящие… например, вот так…
Дженсен опускает руку вниз, где к животу Джареда уже плотно прижат возбужденный член. Дженсен качает мягкие яйца в раскрытой ладони, и Джаред раскачивается вместе с ним всем телом, елозит, подается то вперед, то назад, трахает воздух, пытаясь потереться болезненно-потемневшей головкой.
- Ты такой красивый, Джаред, такой послушный моим рукам…
Джаред давно закрыл глаза и стонет что-то нечленораздельное, в то время как Дженсен, плотно обхватив кулаком его ствол, проходится подушечкой большого пальца по окружности головки, дразнит уздечку. И Джаред жмурится до слёз, до солёных дорожек, стекающих по лицу.
- Невозможный… мой…
- Кончу… сейчас…
Дженсен вновь натягивает самодельные удила, словно пришпоривает, и Джаред вскидывается от сладкой, тягучей боли, пронзившей тело от сосков до пяток. Он подставляет лицо, шею, грудь под поцелуи, которые, кажется, забирают одну боль и заменяют ее другой, новой, горячей и ноющей внизу живота. Ноги разъезжаются сами собой, что не остается незамеченным. Дженсен на поводу тянет его к кровати, заставляя лечь. Джаред судорожно старается стянуть на груди ворот халата и бесстыдно раскидывает длинные ноги. Он привык так – отдаваться лишь наполовину. Но сегодня Дженсена это не устраивает.
- Я хочу видеть, как ты кончишь… выстрелишь себе до подбородка… хочу втереть сперму тебе в кожу… в грудь… халат мне мешает… убери…
- Но…
- Джаред! Убери руки и покажи себя!..
Джаред упирается пятками в кровать, чтобы положить подушку под бедра. Сейчас он максимально открыт – бедра и промежность поблескивают от пота, а дырка начинает горячо и жадно пульсировать.
- Давай же, Дженс… трахни меня…
Дженсен склоняется между его разведенных ног и ввинчивается языком в анус. После рождения ребенка здесь ничего не изменилось – не стало ни шире, ни свободнее. Джаред такой же узкий и тесный, каким был раньше, словно и не расставался с хранимой для будущего мужа девственностью. От орудующего в анусе языка его выгибает над кроватью, на лице появляется болезненное выражение, но руки продолжают стягивать ворот ебучего халата над самым пупком, и Дженсен не видит его полностью. Это щекочет нервы почище электрических разрядов – желание добиться своего.
Дженсен меняет язык на два пальца, а сам поднимается выше, прокладывает влажную дорожку по припухшей промежности, перекатывает в горсти яички; чуть сильнее, чем это нужно, сдавливает у основания член, дразнит уздечку языком, ласкает края уретры.
- Возьми… в рот, Дженс…
- Покажи себя…
- Ты всё видишь…
- Не всё… Я буду трахать тебя пальцами и не давать кончить, пока ты не выберешься из проклятой тряпки…
Джаред стонет и мечется по кровати, крутит головой из стороны в сторону так, что волосы сбиваются в воронье гнездо.
- Ну же!..
- Нет!.. Молоко прибывает… я чувствую… надавишь – брызнет… как сперма… и тебе станет противно… что я могу так… как будто кончил… Нет, Дженсен, нет! Не проси! Просто вставь - и выеби! Как шлюху, которую снял в полутемном баре!.. Возьми своё…
- Вот именно! Мне так не нужно! Я хочу видеть своего мужа! Всего! Полностью! Сейчас и всегда!
Джаред шумно выдыхает и замирает всем телом. Дженсен видит, как сердце сильно ударяет изнутри в грудную клетку.
Потом Джаред открывает глаза и внимательно смотрит на мужа – буквально вылизывает взглядом лицо, пытаясь определить, сочиняет ли Дженсен очередную приятную для него сказку, либо настроен серьезно. Руки судорожно перебирают ткань халата, в то время, как тело пылает от непрекращающихся и настойчивых ласк.
Дженсен тихонько целует всё, до чего может добраться, а в перерывах, отрываясь от смуглой, горячей кожи шепчет полубезумное, отчего Джареда начинает неконтролируемо и безвозвратно вести:
- Я глазам своим не поверил, когда увидел тебя на заднем дворе этой чертовой конуры. Настоящего, без сценического грима и нелепого блестящего костюма… Сумка спортивная через плечо перекинута, лица почти не видно, но твою задницу я никогда не забуду, малыш!
Дженсен поднимается на колени, проезжается ладонями по длинным, стройным бедрам. Джаред весь перед ним, отвернувшийся от непроходящей неловкости, с закушенной губой и широко раздвинутыми ногами. Дженсен ныряет вперед и принимает член глубоко, до горла, до нехватки воздуха в легких…
А в перерывах он говорит…
Говорит-говорит-говорит…
- Ты так любишь костюмы, Джаред! Вы, актеры, настолько наивны, что надеетесь под ними что-то скрыть…
- М-м-м…
- Сладкий… так долго жду, чтобы увидеть тебя как тогда, в нашу первую ночь… Помнишь? Гостиничный номер… Я рассказываю о себе, а потом ты танцуешь в серебряном лунном свете… голый танцуешь… мышцы переливаются под загорелой кожей… А когда ты поворачивался спиной и широко расставлял ноги, я видел, как между ними качались яйца… соски острые, колючие, так и просились в рот… я терпеливо ждал окончания мелодии и надрачивал себе, потому что терпеть не было никакой возможности… Станцуй для меня, Джаред! На моем члене! Как тогда, чтобы я видел каждый изгиб твоего тела…
Джаред не выдерживает, рвется из тряпок навстречу мужу, отбрасывает халат в сторону, на пол. Садится на задницу по-балетному легко, резко, с напряженной, прямой спиной и широко разведенными ногами. Кладет ладонь Дженсену на лицо и проводит подушечкой большого пальца по кромке губ…
- Ложись, Дженсен…
Дженсен заваливается набок, незамедлительно укладывается на спину и наблюдает, как Джаред перекидывает через него длинную ногу, обхватывает член мужа рукою, направляя в себя.
А потом начинает танцевать на одном месте, словно внутри его тела появился тот самый шест из маленкого ресторанчика – откидывается назад, опирается руками о чужие бедра, чтобы Дженсену было лучше видно, как он расстрахивает его дырку. Затем падает вперед, на грудь мужа - сразу становится горячо, влажно, между ними размазывается пот и молоко… удушающее сладко, запретно и желанно.
- Я люблю тебя, Дженсен…
Дженсен приподнимается, фиксирует его вертикально и начинает работать членом, как отбойным молотком, быстро и часто. От резких движений вверх-вниз наполненную грудь Джареда растрясает, и на сосках сначала появляются отдельные молочные капли, которые становятся всё больше и больше, а потом Джаред кончает с громким стоном, выгибаясь в пояснице. Дженсен придерживает его и видит, как одновременно выстреливает белесая сперма и быстро устремляется к пупку спустившиеся молоко. Струи встречаются где-то чуть выше пупка, замыкаясь в дугу из мелких белых капель и потеков – настоящий Млечный Путь, о котором рассказывал Джаред.
Дженсен кончает следом, до боли вжимаясь бедрами в промежность и пах мужа.
- Ты настоящая галактика, Джаред… И я тебя только что открыл… По крайней мере, чертов халат снял точно…
Джаред умиротворенно фыркает и поудобнее устраивается на его груди.
В комнате тихо…
Слышно лишь дыхание трех родных людей и позвякивание пластмассовых звёзд над колыбелью.
Конец.
URL записиОбъяснительная от автора
читать дальшеПозавчера на работе в обеденный перерыв сбегала до столовки, покушала, решила что-нибудь почитать в оставшиеся полчаса на фестах… Ну и почитала на Дженсен-топ 2.0 (который полностью мимо меня просвистел) список невыполненных заявок. Чего меня понесло его смотреть?.. Вообщем, начала с конца, раз-два, расчет окончен. На второй заявке снизу. История сложилась сразу, буквально за пять минут. Я «увидела», и не написать стало просто невозможным. Два вечера излагала))) Прошу прощения за ошибки и неважную авторскую вычитку… действительно – писалось между делом и для разрядки грузейро реала. А если доставит удовольствие кому-то… автор, конечно, будет счастлив.
Название: "Млечный Путь"
Автор: ALLAND
Пейринг: J2-АU, Дженсен/Джаред
Размер, жанр: ~ 3 500 слов, мини
Категория: слэш
Рейтинг: NC-17
Предупреждения: лактация и пара плохих слов.
Текст написан по
«5.97. У Джеев недавно родился ребенок. Джаред кормит его грудью, отчего грудь у него вечно мокрая и припухлая, и при близком контакте он этого стесняется, поэтому занимается сексом с мужем в майке или рубашке, т.е. в одежде, закрывающей верхнюю часть тела. Дженсену это надоедает, и он делает всё возможное, чтобы доказать отцу их ребенка, что эта временная особенность его ничуть не смущает, а наоборот».
Посвящение:
Надеюсь, что заказчик не обидится, если этот текст я посвящу прекрасному и очень близкому мне человеку. В честь выпускного бала. Тебе, **Натали**!
Скачать "Млечный Путь" единым файлом yadi.sk/d/A9wuofBlTBhDx
Читать "Млечный Путь"МЛЕЧНЫЙ ПУТЬ
В теплом свете ночника плыли пластмассовые звёзды и смеющиеся полумесяцы. Их догоняли фигурки зверей и силуэты птиц. Волшебная карусель, издающая мелодичные, завораживающие звуки... Огромный сказочный мир, который с упоением изучал их новорожденный сын.
Их с Джаредом сын.
Боже!..
Прошло уже почти два месяца, а для Дженсена это по-прежнему звучит непривычно – «сын».
Маленький малыш, которого подарил Джаред. Выносил. Произвел на свет. И сейчас – с ума сойти! – вскармливает грудью.
Сидевший на краешке кровати Джаред словно услышал мысли супруга и повел широкими плечами. Он сидел спиной, чуть сгорбившись, заслоняя младенца всем телом, хотя никакой опасности, разумеется, не было и быть не могло. Они находились дома. Где-то далеко-далеко шумели большие автострады, грохотал металл, слышались нервные гудки машин, а здесь всё было размеренно и спокойно – неяркий свет, сытое покряхтывание младенца и глубокие вздохи Джареда, похожие на бесконечную молитву о их семейном благополучии.
- Он насытился?
- Угм... Мы закончили…
Джаред едва вскидывает голову, чтобы шепнуть слова через плечо. Потом осторожно перекладывает малыша на другую, свободную руку – затылочек мгновенно оказывается в раскрытой чаше большой ладони, а тело идеально размещается на предплечье до самого локтя. Пятки сына упираются в сгиб. Руки у Джареда крепкие, сильные, надежные… Не подведут, не уронят…
Джаред осторожно поднимается, делает пару шагов до колыбели, наклоняется над ней, словно собирается нырнуть, но в последний момент передумывает, а оставшись на берегу, неотрывно смотрит вслед сыну, уплывающему в море сновидений.
- Джаред…
Дженсену хочется, чтобы на него посмотрели. Вот таким же ласкающим, тихим взглядом. Но муж не спешит, будто не слышит. Вместо этого коротким, привычным движением заправляет за ухо прядь длинных волос и продолжает всматриваться в маленькое, сморщенное младенческое личико, потом проминает длинными чуткими пальцами простыни, чтобы не было складок – кожа малыша нежная, как цветочные лепестки, и папочка холит-лелеет своё сокровище, пытаясь превратить мир вокруг него в пуховое облако.
- Джа-ред…
- Тшшшь… он засыпает… нужно только качнуть пару раз…
Дженсен бесшумно вскакивает с большой супружеской постели и подходит к колыбели. Он больше не может оставаться в стороне. Несколько шагов – огромное расстояние, несколько минут – целая одинокая, нескончаемая вечность…
- Тихо, Дженс…
- Ага…
Он уже прижимается к спине Джареда, горячо шепчет куда-то в подмышку и вдавливается бедрами.
Джаред высокий. Дженсену всегда нравилось, что он высокий, просто крышу сносило. Совершенное, идеальное тело, которое хочется бесконечно держать в объятиях. И Дженсен еще крепче притискивается грудью к спине, просовывает руки вперед, надавливая мужу на бока, вместе с ним хватаясь за высокую стенку детской кровати, состоящей из тонких палочек и невесомых кружавчиков. Джаред оказывается в тесном плену, зажатый между колыбелькой и горячим телом Дженсена. Рука - справа, рука – слева, а сзади… о-о-ох… сзади Джаред начинает чувствовать совершенно недвусмысленную твёрдость намерений мужа.
- Джа-ред… - дыхание мокро нагревает ткань домашнего халата где-то в районе лопатки. – Давай попробуем укачать нашего малыша вместе…
Дженсен подается вперед, толкается бедрами. Кроватка клонится, и Джаред сильнее сжимает пальцы на перильцах. Их руки почти рядом. Джареду хочется накрыть ладонь мужа своею, с силой сжать, задавая ритм всему – раскачиванию колыбели, трению члена о расселину, своим мечтам и воспоминаниям.
- Я знаю, о чем ты думаешь, Джаред…
- Нетрудно догадаться, особенно, когда тебя трахают, хоть и сквозь одежду…
- Так сними её…
- Я устал… целый день с ребенком, - Джаред разворачивается в плотном кольце рук. Халат сбивается, обнажая смуглую ключицу, ворот распахивается почти до пупка. И Дженсен стонет от вожделения, откидывает голову назад так далеко, словно хочет увидеть что-то за своей спиной, а потом утыкается носом в ложбинку между шеей и плечом, скользит губами вниз, застывает в самом центре широкой груди мужа, где слышнее всего удары сердца — частые и сильные. Тело Джареда блестит от пота, выступившего совсем не от усталости. Дженсен пытается носом отодвинуть ткань и пробраться к острому, темному соску. Но Джаред вздрагивает всем телом и уворачивается.
Всегда одно и то же!.. Дженсен может ласкать везде, только грудь должна оставаться в полной неприкосновенности. Сначала муж говорил, что ему больно. Так оно, наверняка, и было. До тех пор, пока основательно не пришло молоко, у Джареда то и дело поднималась температура, соски набухали, становились сухими, трескались, а из маленьких ранок почти безостановочно сочилась прозрачная жидкость пополам с кровью... Чтобы облегчить страдания, Дженсен готов был вылизывать грудь мужа с утра до вечера, только бы позволил — распластать влажный горячий язык по упругим мышцам, медленно скользить до самой подмышечной впадины, втягивать в себя резкий и такой родной запах…
Но Джаред не давался.
У него, красивого, молодого мужчины, появился пунктик о собственной неполноценности. Поначалу он попросту забивался в ванную, наглухо запирался там и наверняка пристально рассматривал себя в зеркале, а потом облачался в три футболки, чтобы Дженсен не заметил, насколько увеличились его грудные мышцы. Упаковка по типу «капустного кочана» не срабатывала. Оборона рухнула почти сразу: малыша нужно было постоянно кормить, а заголяться от пупка до шеи, придерживая футболку подбородком, было крайне неудобно. К тому же, в таком положении грудь представала во всей своей неприкрытой красе – блестящая от размазанных тканью капелек молозива, с возбужденными от постоянной стимуляции, острыми сосками… выпирающая, манящая, желанная… У Дженсена, как у младенца, срабатывал глотательный рефлекс…
И Джаред тут же перешел на длинные, в пол, халаты…
Дженсен взвыл.
Стало совсем хреново.
И без того стройный и высокий, сейчас - задрапированный в складчатую материю, узко перетянутый в талии поясом - Джаред представлялся мужу верхом совершенства. К тому же… грудь! Дженсен видел ее в декольтированном халате так ясно… ту самую впадинку между прокаченными мышцами… ну не то, чтобы видел – скорее дорисовывал по воспоминаниям… Потому что как только наступало время кормления, Джаред бросал неизменное: «Отвернись!..» И зыркал глазами, контролировал, чтобы муж ни в коем случае не увидел лишнего.
Дженсен ныл, Джаред не уступал, чеканя слова: «Я хочу остаться у тебя в памяти желанным мужчиной, а не наседкой-кормилицей… сын скоро вырастет, всё придет в норму».
По правде сказать, для Дженсена нормой было то, что происходило сейчас. Мягкий, домашний Джаред нравился ему так сильно, что для этого просто не находилось слов!
- Джа-ред… ты так одуряюще пахнешь… нежно и сладко… просто голова кругом идет… дурак дураком становлюсь…
Дженсен чувствует, что где-то наверху Джаред растягивает губы в улыбке, а потом утыкается острым подбородком в светлую, колючую макушку.
- Это всё из-за него – ребенка… Родители ведь с появлением новорожденных тоже становятся глупыми младенцами, только гигантскими… Мы не можем думать ни о чем, кроме своих детей. Ни о совещаниях, ни о получении прибыли, ни о танцах у шеста на высоченных каблуках… Только о сыне.
- У тебя неплохо получалось – танцы… - Дженсен внезапно отрывает руки от колыбели и кладет ладони на поджарые ягодицы мужа. – Ты так непристойно вилял задницей, я сразу загляделся… Забыл куда шел и как меня звать…
- Никуда ты не шел… сидел в углу, пил что-то и буравил меня глазами.
- Я аплодировал!..
- Сжимал яйца, чтобы не кончить в штаны!..
- Видел бы ты себя со стороны!.. Тоже бы кончил… причем – многократно…
Дженсен сгребает в горсть халат и вздергивает полы вверх, добираясь до горячей обнаженной кожи. От перепада температуры маленькие волоски приподнимаются, Джареду щекотно, смешно и неловко. Он упирается руками в плечи Дженсена, пытаясь оттолкнуть. Но сделать это, конечно, не удается. На свете не существует силы, способной оторвать Дженсена от Джареда.
- Малыш, ты сиял, как настоящая звезда, заслоняя прочих… Представь: темный, прокуренный зал, где полно мужчин…
- Очень романтично!..
- Но это же присказка! В этой части рассказа нужно создать декорации для появления героев… И чем малопривлекательнее будет обстановочка, тем более выгодно потом оттенит главных действующих лиц…
- Умник…
- К тому же, привлекательный!..
- И самовлюбленный!
- Сначала и ты называл меня милашкой!
- Не было этого!
- Если б я не любил немного приврать, то никогда бы тебя не добился!
- Что правда - то правда!
- Видишь! Я очень честный! Всегда мне верь!
Дженсен увлекает мужа на себя, прижимается бедрами, словно ведет в медленном танце.
- Болтун!..
- А хочешь, я расскажу тебе сказку на ночь?.. Ты же говорил, что у меня неплохо получается…
- Расскажи… отвлекусь хоть немного… действительно устал, глаза слипаются…
- Давным-давно один прекрасный светловолосый принц…
- Всего-то год назад…
- Эй!.. Не перебивай!.. Это моя сказка!.. Я её рассказываю!..
Джаред хмыкает и устало кладет голову на широкое плечо «принца».
- Продолжай…
- Итак, молодой прекрасный юноша приехал в незнакомый город по делам семьи...
- А также, чтобы попутно гульнуть на свободе, подальше от родительского надзора…
- Ты обещал молчать!..
- Ок… я уточняю…
- В сказках так не делается! Нужно сразу верить тому, что говорят, а не пытаться вывести рассказчика на чистую воду!..
- Учту…
- Поздно! Этот болтливый язык ждет наказание!
Дженсен поворачивает голову и осторожно отводит с лица Джареда длинные пряди, наклоняется целовать, ловит теплое, глубокое дыхание.
Целовать Джареда приятно – в шею, щеку, потихонечку добираясь до губ… Джаред уже ждет, приоткрывает, проводит языком по изнанке. И Дженсен ныряет в мягкое и влажное, чуть задевая зубы. Руки сами собою поднимают халат всё выше и выше, внизу полы широко расходятся, и Дженсен чувствует, как сквозь ткань легких домашних штанов начинает основательно припекать: член мужа наконец вырвался на свободу, и, в отличие от хозяина, настроен вполне работоспособно. Дженсен углубляет поцелуй, быстро и коротко дразнит языком, отстраняется, прикусывает губы, шепчет:
- Хочу тебя…
- Тогда ты не сможешь говорить, а я хочу слушать, моя зеленоглазая Шахерезада…
- В первый раз встречаю слушателей, которые бы так сладко мучили рассказчиков…
- Не отвлекайся…
Дженсен щекотно выдыхает смех ему в ухо, надавливает на затылок, пытаясь вновь уложить голову на плечо, старается сосредоточиться.
- О, это было… так… что я…
- Никогда этого не забудешь…
- Да… Темный зал, отблески света играют в бокале… сцена пуста… раздается негромкая музыка… Она поразила меня. Понимаешь, до этого были какие-то бешеные ритмы, кто-то вульгарно дергался, пытаясь синхронить, и вдруг – блаженная тишина… мелодия… серебряный фонарь… манящая, бегущая по воде лунная дорожка, а из нее почти выныривает потрясающей красоты парень… длинноволосый, как русалка…
- … и в нелепом костюме…
- Он был прекрасен, как и ты! Я всё помню до мельчайших подробностей – от ковбойской шляпы до солнечного диска на ремне вместо пряжки… Широкая рубашка, узкие шорты, обтягивающие задницу… ммм… Всё серебряное, переливается… А потом ты начинаешь танцевать… Все замолкают… А у меня падает бокал из рук – вдребезги… Поэтому ты меня и заметил!..
- Я разбил твоё вино…
- Ты разбил мне сердце… а потом хотел исчезнуть, убежать по серебряному млечному пути из бутафорских блесток…
- Мне почти удалось!..
- Почти не считается, когда в дело вступают такие настойчивые парни, как я…
- О!.. Дженс!..
- Я подрался с охраной у коридора, ведущего в ваши гримерки… Они даже прониклись ко мне уважением, такому одинокому и дерзкому! Поэтому и выкинули у самого черного хода! А тут… вышел ты… Я бы никогда тебя не узнал, если б не рост… Какая-то невзрачная спортивка, капюшон… Но ты такой охрененно высокий, Джаред… Тебя ни с кем не спутаешь! Обожаю каждый твой дюйм!..
- Особенно дюймы ниже пояса…
- Чувство юмора тоже люблю, как и упрямый характер!
- Здесь мы та-а-ак похожи!..
- А ты в тот вечер был не похож ни на кого другого…
- Имей снисхождение! Это было мое первое выступление в подобных местах! Я пахал у балетного станка и слушал фортепьянные концерты, пока нечем стало платить за квартиру… Пришлось, знаешь ли, поступиться принципами, на улице жить не очень комфортно, даже для тех, кто мало ест и много работает, почти не бывая дома… Вот и секрет всей непохожести: просто я не знал, как и что нужно делать…
- Мой милый девственник… Ты не только в танцах был невинен…
- Дженс! П-ф-ф… Ненавижу тебя!.. Я жил в закрытой школе для художественно одаренных детей – тюрьме для богатых! – после окончания пахал с утра до вечера в репетиционных залах, уставал, как тысяча чертей, и ты еще винишь меня за отсутствие личной жизни?!
Дженсен опять крепко берет его за ягодицы и резко растягивает их в стороны. Анус напрягается, по промежности простреливает до самых яиц - и Джаред охает, оседая в руках мужа…
- Когда ты сказал, что я буду первым… О! О-о-о!.. Я чуть с ума не сошел!..
- Наверное, поэтому и предложил мне законный брак…
- И честно ждал первой брачной ночи…
- Регулярно залезая мне в штаны…
- Хотел убедиться, что не ошибся в выборе… а также - всё ли на месте…
- Спешу сообщить, что для кардинальной смены анатомического строения нужны миллионы лет эволюционного развития…
- Помнишь про сказки? Не мешай ученым врать…
- …умник…
- Как назывался твой номер… ну в тот вечер, когда мы познакомились?
- «Млечный путь»… Случайно услышал где-то фразу и запомнил… Переводится как «молочная дорога» или «молочный круг»… А вообще это… ну… такая белесая полоса, опоясывающая всё-всё небо… Она состоит из множества звёзд, их очень-очень много, Дженсен, глаз просто не различает, они сливаются, как бутафорские блестки в моем шоу… М-м-м… Перезвон звёзд, музыка галактики… Романтика…
- Хочу тебя… хочу…
Лицо Джареда напротив, он губами стирает испарину со лба мужа.
- Я тоже тебя хочу… просто я немного… другой сейчас… у нас появился ребенок, мне приходится кормить его молоком, а не искусственными смесями… Говорят, они не слишком-то полезны… Но моё тело… оно меняется… И это тоже мой выбор, мой путь…
- Ты идешь по нему не один, Джаред… Ведь я тоже смотрю на тебя совсем не теми глазами, что при первой встрече… с каждым днем ты кажешься мне всё красивее и красивее…
- Добрый сказочник!
Дженсен отстраняется, словно от обиды, убирает руки с задницы мужа, и полы халата падают вниз, словно занавес.
Джаред смотрит встревожено: игры закончились, он всё-таки сумел пробить горячую болевую точку. Сейчас Дженсен сделает шаг назад, уронит себя на кровать, подтянет ноги и крутанется, отворачиваясь. Безмолвно скажет всем телом: «Не хочешь – не надо!.. Было бы предложено… Возомнил себя сказочным сокровищем».
Но Дженсен отстраняется только для того, чтобы крепко взяться обеими руками за узел пояса. Джаред и охнуть не успел, как муж вытянул пояс из шлеек и, обмотав вокруг своих кулачищ, словно аркан накинул на шею строптивого супруга:
- Мой…
Дженсен больше не шутит, целует больно и глубоко, основательно вылизывая рот, трахая языком.
Джаред чувствует, что чуть ниже груди что-то происходит и не сразу понимает, что Дженсен петлей уложил широкий халатный пояс прямо ему на соски – справа и слева. Надавливает, тянет - плотная ткань проминает тело, и Джаред стонет прямо в рот мужу, трется стояком о стояк.
- Умру сейчас… больно… хорошо… хочу…
Распахнутый от шеи до пола длинный халат по-прежнему прикрывает упрямые соски, и Дженсен пробует завести свои руки за спину мужа, чтобы создать максимальное давление, выгнуть, заставить просить по-настоящему.
- Дженс…
- М-м-м… знаешь, какой ты, Джаред?..
- Не надо…
- Лицо полыхает… кожа блестит от пота… А когда я надавливаю поясом на твою грудь…
- Молчи…
- Когда я надавливаю на твою грудь, полную молока… оно брызгает – там, под одеждой… и на халате проступают темные пятна… как звезды… ткань пропитывается постепенно… всё больше и больше… но я могу видеть лишь это… представлять твои соски… желать подразнить их кончиком языка, вобрать в себя… вылизать… подуть… чтобы стали ещё острее и желаннее…
- Дженс-Дженс-Дженс… остановись…
Дженсен не реагирует, собирает концы пояса за спиной у Джареда в одном кулаке, освобождая правую руку.
- Можно ласкать подушечками пальцев… их… твои упрямые соски… острые, влажные, блестящие… например, вот так…
Дженсен опускает руку вниз, где к животу Джареда уже плотно прижат возбужденный член. Дженсен качает мягкие яйца в раскрытой ладони, и Джаред раскачивается вместе с ним всем телом, елозит, подается то вперед, то назад, трахает воздух, пытаясь потереться болезненно-потемневшей головкой.
- Ты такой красивый, Джаред, такой послушный моим рукам…
Джаред давно закрыл глаза и стонет что-то нечленораздельное, в то время как Дженсен, плотно обхватив кулаком его ствол, проходится подушечкой большого пальца по окружности головки, дразнит уздечку. И Джаред жмурится до слёз, до солёных дорожек, стекающих по лицу.
- Невозможный… мой…
- Кончу… сейчас…
Дженсен вновь натягивает самодельные удила, словно пришпоривает, и Джаред вскидывается от сладкой, тягучей боли, пронзившей тело от сосков до пяток. Он подставляет лицо, шею, грудь под поцелуи, которые, кажется, забирают одну боль и заменяют ее другой, новой, горячей и ноющей внизу живота. Ноги разъезжаются сами собой, что не остается незамеченным. Дженсен на поводу тянет его к кровати, заставляя лечь. Джаред судорожно старается стянуть на груди ворот халата и бесстыдно раскидывает длинные ноги. Он привык так – отдаваться лишь наполовину. Но сегодня Дженсена это не устраивает.
- Я хочу видеть, как ты кончишь… выстрелишь себе до подбородка… хочу втереть сперму тебе в кожу… в грудь… халат мне мешает… убери…
- Но…
- Джаред! Убери руки и покажи себя!..
Джаред упирается пятками в кровать, чтобы положить подушку под бедра. Сейчас он максимально открыт – бедра и промежность поблескивают от пота, а дырка начинает горячо и жадно пульсировать.
- Давай же, Дженс… трахни меня…
Дженсен склоняется между его разведенных ног и ввинчивается языком в анус. После рождения ребенка здесь ничего не изменилось – не стало ни шире, ни свободнее. Джаред такой же узкий и тесный, каким был раньше, словно и не расставался с хранимой для будущего мужа девственностью. От орудующего в анусе языка его выгибает над кроватью, на лице появляется болезненное выражение, но руки продолжают стягивать ворот ебучего халата над самым пупком, и Дженсен не видит его полностью. Это щекочет нервы почище электрических разрядов – желание добиться своего.
Дженсен меняет язык на два пальца, а сам поднимается выше, прокладывает влажную дорожку по припухшей промежности, перекатывает в горсти яички; чуть сильнее, чем это нужно, сдавливает у основания член, дразнит уздечку языком, ласкает края уретры.
- Возьми… в рот, Дженс…
- Покажи себя…
- Ты всё видишь…
- Не всё… Я буду трахать тебя пальцами и не давать кончить, пока ты не выберешься из проклятой тряпки…
Джаред стонет и мечется по кровати, крутит головой из стороны в сторону так, что волосы сбиваются в воронье гнездо.
- Ну же!..
- Нет!.. Молоко прибывает… я чувствую… надавишь – брызнет… как сперма… и тебе станет противно… что я могу так… как будто кончил… Нет, Дженсен, нет! Не проси! Просто вставь - и выеби! Как шлюху, которую снял в полутемном баре!.. Возьми своё…
- Вот именно! Мне так не нужно! Я хочу видеть своего мужа! Всего! Полностью! Сейчас и всегда!
Джаред шумно выдыхает и замирает всем телом. Дженсен видит, как сердце сильно ударяет изнутри в грудную клетку.
Потом Джаред открывает глаза и внимательно смотрит на мужа – буквально вылизывает взглядом лицо, пытаясь определить, сочиняет ли Дженсен очередную приятную для него сказку, либо настроен серьезно. Руки судорожно перебирают ткань халата, в то время, как тело пылает от непрекращающихся и настойчивых ласк.
Дженсен тихонько целует всё, до чего может добраться, а в перерывах, отрываясь от смуглой, горячей кожи шепчет полубезумное, отчего Джареда начинает неконтролируемо и безвозвратно вести:
- Я глазам своим не поверил, когда увидел тебя на заднем дворе этой чертовой конуры. Настоящего, без сценического грима и нелепого блестящего костюма… Сумка спортивная через плечо перекинута, лица почти не видно, но твою задницу я никогда не забуду, малыш!
Дженсен поднимается на колени, проезжается ладонями по длинным, стройным бедрам. Джаред весь перед ним, отвернувшийся от непроходящей неловкости, с закушенной губой и широко раздвинутыми ногами. Дженсен ныряет вперед и принимает член глубоко, до горла, до нехватки воздуха в легких…
А в перерывах он говорит…
Говорит-говорит-говорит…
- Ты так любишь костюмы, Джаред! Вы, актеры, настолько наивны, что надеетесь под ними что-то скрыть…
- М-м-м…
- Сладкий… так долго жду, чтобы увидеть тебя как тогда, в нашу первую ночь… Помнишь? Гостиничный номер… Я рассказываю о себе, а потом ты танцуешь в серебряном лунном свете… голый танцуешь… мышцы переливаются под загорелой кожей… А когда ты поворачивался спиной и широко расставлял ноги, я видел, как между ними качались яйца… соски острые, колючие, так и просились в рот… я терпеливо ждал окончания мелодии и надрачивал себе, потому что терпеть не было никакой возможности… Станцуй для меня, Джаред! На моем члене! Как тогда, чтобы я видел каждый изгиб твоего тела…
Джаред не выдерживает, рвется из тряпок навстречу мужу, отбрасывает халат в сторону, на пол. Садится на задницу по-балетному легко, резко, с напряженной, прямой спиной и широко разведенными ногами. Кладет ладонь Дженсену на лицо и проводит подушечкой большого пальца по кромке губ…
- Ложись, Дженсен…
Дженсен заваливается набок, незамедлительно укладывается на спину и наблюдает, как Джаред перекидывает через него длинную ногу, обхватывает член мужа рукою, направляя в себя.
А потом начинает танцевать на одном месте, словно внутри его тела появился тот самый шест из маленкого ресторанчика – откидывается назад, опирается руками о чужие бедра, чтобы Дженсену было лучше видно, как он расстрахивает его дырку. Затем падает вперед, на грудь мужа - сразу становится горячо, влажно, между ними размазывается пот и молоко… удушающее сладко, запретно и желанно.
- Я люблю тебя, Дженсен…
Дженсен приподнимается, фиксирует его вертикально и начинает работать членом, как отбойным молотком, быстро и часто. От резких движений вверх-вниз наполненную грудь Джареда растрясает, и на сосках сначала появляются отдельные молочные капли, которые становятся всё больше и больше, а потом Джаред кончает с громким стоном, выгибаясь в пояснице. Дженсен придерживает его и видит, как одновременно выстреливает белесая сперма и быстро устремляется к пупку спустившиеся молоко. Струи встречаются где-то чуть выше пупка, замыкаясь в дугу из мелких белых капель и потеков – настоящий Млечный Путь, о котором рассказывал Джаред.
Дженсен кончает следом, до боли вжимаясь бедрами в промежность и пах мужа.
- Ты настоящая галактика, Джаред… И я тебя только что открыл… По крайней мере, чертов халат снял точно…
Джаред умиротворенно фыркает и поудобнее устраивается на его груди.
В комнате тихо…
Слышно лишь дыхание трех родных людей и позвякивание пластмассовых звёзд над колыбелью.
Конец.
@темы: J2, кинки, такие кинки